К вопросу о субсидировании общественных организаций.
Весть о запрете левым организациям получать иностранное инвестирование получила в конечном варианте законопроекта аморфноую формулировку.
Определение "ЛЕВЫЕ общественные организации" сошло на нет. И действительно, что значит "левые"? "Либеральные", "правозащитные", "гуманистические", "прекраснодушные" разрушители государства. Как ни крути, хоть подобные эпитеты и связались в израильском общественном дискурсе в единое целое, но стороннему наблюдателю сию связь сложно будет объяснить. Да и потом, кто же по противопоставлению тогда "правые"? "Консервативные", "тоталитарные", "костные", "варварские" спасители оного государства? Что называется, власть не привыкла стрелять себе в ногу.
Сошлись на том, что наложить запрет можно на инвестиции чужестранными силами "в политических целях". Обтекаемо, и не придерешься.
Одно "но". Кто они те темные "политические цели", которых наши законодатели так сильно опасаются, что, не боясь прославиться на весь мир, решилось на подобный шаг.
Невольно вспомнилось Остаповское "Запад нам поможет...". Ассоциация неслучайная. Совесткое правительство, боявшееся Антанты, породило химеру страха перед Западом, не брезгуя задействовать ассоциативный корпус православный церкви, с погрязшим в грехах Западом, "миром денег Адама Смиата", толстыми "Мистерами Твистерами", они же западные миллионеры, а проще говоря "...рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй". Соцпропаганда таки преуспела.
Но вот вопрос. Марксистско-ленинское государство ("самое лучшее на свете", разумеется) вытеснило с общественной арены не только буржуинов и плохишей, но и самых таки гуманных и человеколюбивых сотрудников "Джоинта" в 1925 году, лишив советское еврейство помощи. Вместо них самое гуманное правительство построило свои общественные структуры - дет.сады, дет.дома, дет.колонии, и вдали от посторонних глаз наводила в них пролетарский порядок. Все мы знаем, как этот порядок выглядел изнутри.
Выставленный за дверь, Запад, тем временем, недолго думая, решил ретироваться, с интересом наблюдая за пролетарским Колоссом из-за бугра. Маркс победил: романовская Россия (государство-мощь) было свергнуто и на его месте водрузилась сила новая, не менее тоталитарная, в которой, как и прежде, система вытеснила всяческую альтернативу.
- Э, нет, - подумал Запад. – что-то, воля Ваша, неладное творится с государством, когда воротят его целиком, разрушая по пути все общественные институты.
Фуко – решивший вдогонку оспорить великого мастера-Маркса – посмел возразить.
- Государство, - заявил он в ответ – не монолитная мощь. Государство – это цепь институтов-органов государства, и все они есть ничто иное как части живого механизма, со своими слабостями и болезнями. И чтобы этот живой оранизм оздоровить, вовсе не обязательно оторвать ему голову, умерщвляя все тело.
Тут и возникла его знаменитая идея о противостоянии сил, на которой и по сей день стоит Западное общество. Оздоровление сие в том, чтобы государственная структура испытывала постоянное давление альтернативной силы.
В реальности выглядит это так.
Министерство Образования упустило введение некой программы для интеграции детей-инвалидов в школах-интернатах (например). Кто не знает эти министерства с их волокитой, бюрократией, отсутствием бюджета, забыли-выпустить-михраз-мазкира-заболела-почтальон-заблудился-оффисная-мышь-дожевывает-последнюю-страницу-отчета...
Так вот именно для этой цели в западном обществе изобрели "плетку" – общественную организацию, которая как свисток на перроне напоминает поезду, что ему надо тронуться в путь, пристегнуть ремни, задраить двери и полный вперед для достижения цели. А то и более того, несмотря на бесконечные "нет" от мальчиков из Министерства Финансов, отказывающихся выдать деньги на программы общественного развития, общественные организации обходятся сами, латая брешь в государстве там, где неповоротливая государственная система их даже не замечает.
Так, только после трагедии с девочкой Роз, которая пала жертвой обремененных ее существованием, родителей, государство вспомнило о серьезной проблеме в субсидировании социальных служб в стране. А между тем общественные организации воплощают массу проектов, не дожидаясь поддержки со стороны государства: от помощи солдатам-одиночкам, о которых забывает государство, до субсидирования жилья для русскоязычных пенсионеров-олим, для которых государство не нашло денег за 20 лет.
Именно о таком противостоянии говорил Фуко: когда сила госдарства, давящая сверху, теснится снизу частной инициативой; когда неповоротливая государственная система критикуется, корректируется, восполняется деятельностью негосударственных структур, то бишь, общественных организаций. И интересы гражданина в это связи защищает само противоборство между этими структурами. И ну их, пусть поборются, чтобы обеспечить наше и без того сложное существование. И напрасно государство взывает к нашим патриотическим чувствам, чтобы расправиться с раздражающим пластом общественных организаций. Не надо взывать к нашей любви. Не надо, чтобы государство возвещало о том, как оно о нас заботится, а ему мешают. Пусть докажет заботу на деле. У нас на памяти уже было одно такое государство, которое кричало на каждом повороте, как оно о нас печется, пока не развалилось от трухлявости и несостоятельности идеологии.
И здесь возникает еще один вопрос: если в тоталитарном СССР у частного гражданина не было на частную общественную инициативу против государственных структур ни законодательных прав, ни денег, ни выхода к инвестициям на Западе, то таких ограничений не должно быть в демократическом государстве.
А монстры, обволакивающие своими ужасающими щупальцами молодое сионистское государство – есть, как правило, евреи диаспоры, благодаря инвестициям которых университеты наши переполнены табличками благодарности на стенах каждого факультета и наука еще не полностью зачахла. И не беда, что евреи эти, потенциальные жители нашей страны, пекутся не только о нашем славном настоящем. Пекутся они и о будущем своих детей, которые гражданами нашей страны еще могут стать, и имеют на то полное право. Жаль, что у нас до приезда в Израиль не было возможности самим создать приемлемые условия для жизни в государстве. Возможно, была бы у нас эта возможность, и интеграция нашей алии прошла бы не с такими муками. И кто если не мы – те, кто сами приехали в эту страну – можем понять право еврея диаспоры быть частью этой страны, сопереживать ее боли, ее бесконечным проблемам на мировой арене и в самом регионе?
И таки да, диаспорное еврейство далеко не всегда видит проблемы так же как и мы. Но кто сказал, что и внутри страны мы их интерпретируем одинаково? И именно в этой разноголосице должно родиться то нас объединяющее, благодаря чему все еврейские диаспоры всегда испытывали общность и знали, что у них есть не только общее прошлое, но и общее будущее. Так как же быть - лишить инакомыслящего еврея диаспоры права вкладывать деньги в свою страну?
Эти тоталитарные понятия о "вторжении в дела государства" знакомы каждому из нас по "прошлой" жизни. Напоминанием о ней стала эта последняя кампания против "западных инвестиций на политические цели". Но, кажется, демократия именно в том и состоит, чтобы уметь преодолевать препятствия демократическим противостоянием, а не силовым воздействием и переписыванием законов.
